Введение. О проблеме практического применения приемов ложной аргументации или же подмены оснований в экономическом дискурсе как одного из способа влияния на поведение хозяйственных и социально-экономических субъектов в последние годы начали писать как зарубежные (Ж. Бодрийяр, С. Глазьев, М. Иполитов, Дж. Перкинс, В. Тарасевич, Я. Яскевич и др.), так и белорусский экономисты (В. Байнев, Ч. Кирвель, С. Солодовников и др.).

Актуальность исследования обусловлена тем, что современная экономика становится критически зависимой от возможности определенными социально-экономическими субъектами (социальными группами) манипулировать поведением больших масс людей в своих эгоистических интересах, широко используя при этом прием подмены оснований, что порождает дополнительные риски дестабилизации извне народного хозяйства Республики Беларусь. По нашему мнению, разработать действенные механизмы минимизации этих рисков невозможно без выяснения природы этого нового явления в экономике ХХI века.

Объект и методы исследования. Вместе с тем до настоящего времени теоретическо-методологические основы ложной аргументации в экономическом дискурсе разработаны недостаточно, в том числе: не определены некоторые исходные понятия; не раскрыты инструменты, при помощи которых обеспечивается подмена оснований в экономическом дискурсе, создающая возможность для успешного тиражирования недостоверного и/или заведомо ложного интеллектуального продукта в экономической науке; не показаны механизмы возможного влияния от успешного применения этих инструментов на народное хозяйство.

Таким образом, целью данной статьи является установление теоретическо-методологических основ подмены оснований в современном экономическом дискурсе, а также выявление причин и последствий этого процесса для экономической теории и практики. Поставленная цель предполагает решение следующих задач: раскрыть понятие современного экономического дискурса; описать особенности современной экономической науки как пространства экономического дискурса; осуществить системный анализ и оценку наличия подмены оснований в экономическом дискурсе в Республике Беларусь.

Экспериментальная часть. Сегодня в зарубежной и отечественной экономической науке считается, что в процессе постижения объективных законов хозяйственной жизнедеятельности коренным гносеологическим вопросом является  выбор методологических основ исследования, зависящий из достигнутого уровня социально-экономического и технологического  развития общества, а также от социально-классовой принадлежности исследователя. Бесспорно, что личностные характеристики ученых-экономистов во многом обуславливают некую заданность инструментов и результатов проводимых ими исследований, которые, в свою очередь, выступают откликом на своеобразный социальный заказ, даже если последний никак институционально не оформлен. Это объясняет то, что на основании одних и тех же эмпирических данных экономисты делали и продолжают делать различные, а иногда и диаметрально противоположные выводы. Вспомним, к примеру, работы П. Струве и киевскую школу маржиналистов, труды К. Маркса и К. Каутского.

Вместе с тем последние исследования зарубежных и отечественных ученых показывают, что в современном мире все большее распространение получают экономические исследования, которые заведомо ориентированы на создание интеллектуального продукта, направленного не на постижение экономических законов и закономерностей, а на искажение мироощущения больших масс людей, навязывание им ложных мотивов и целей. Сложившуюся ситуацию французский социолог, работавший в духе философии постмодернизма, Ж. Бодрийяр назвал «эрой симулякров», «трансэкономикой», «трансполитикой» (см. также Ч. Кирвель – «эпоха вселенского обмана»). Согласно Ж. Бодрийяру, в современном информационном обществе «избыток знаний безразлично рассеивается по поверхности во всех направлениях, при этом происходит лишь замена одного слова другим» [1, c.21].

На фоне такого методологического плюрализма в экономической науке все чаще появляются работы, авторы которых заведомо подменяют методологические,  эмпирические основания в своих исследованиях с целью получения результатов, соответствующих их личным или узкогрупповым интересам. Ярким примером последнего являются работы М. Бруно, выполненные по заказу Дж. Перкинса, для завышения ожидаемых темпов прироста ВВП в развивающихся странах в случае получения последними кредитов от США и Всемирного банка реконструкции и развития (см. Дж. Перкинс «Исповедь экономического убийцы»).

В своем докладе на V Всебелорусском народном собрании Президент Республики Беларусь А.Г. Лукашенко подчеркнул: «Сегодняшняя обстановка в мире характеризуется обострением борьбы государств за лидирующие позиции и контроль над рынками сырьевых ресурсов. Стремление геополитических центров силы к расширению зон своего стратегического влияния привело к ущемлению и блокированию интересов других государств, провоцированию напряженности и способствовало усилению межгосударственных противоречий» [2].

Все это не может не сказаться и на экономической науке. Белорусские авторы в последнее время много пишут о проблеме самоидентификации отечественной экономической науки. Так, например, С.Ю. Солодовников отмечает, что «сегодня как никогда актуальна проблема самоидентификации белорусской экономической науки, выработка ее идеологической базы» [3, c.56].

Названный автор также категорически заявляет, что в современной экономической науке наблюдается парадоксальная ситуация, «когда представители различных экономических специальностей и школ, на основании проводимого ими мониторинга национальных экономик зачастую получают прямо противоположные выводы» [4, c.14].

Сложности добавляет и то, что все современные процессы протекают на фоне мирового системного кризиса, отражающего нестабильность и изменчивость современной цивилизации в целом. По справедливому замечанию В.Н. Шимова «нелинейная динамика многих глобальных процессов экономического и политического характера, функционирование мировых рынков капиталов и энергоносителей, мировой банковской системы, товаров и услуг обусловливают необходимость более внимательного изучения сценариев развития геополитических интеграционных процессов и рисков. При этом необходима рациональная оценка национальной экономики, построение долговременной экономической стратегии страны с учетом трендов мировой хозяйственной системы» [5].

Говоря о путях преодоления кризиса экономической мысли П.С. Лемещенко и И.А. Лаврухина ставят на первое место ее «парадигмальное обновление» [6, c.34], что невозможно без целостной системы понятий. А эта система не может быть сформулирована без экономического дискурса. Такой подход во много корелирует с известным высказыванием Н.Н. Моисеева: «Возможность создания единого языка, единой системы методов, единого инструментария, которые могли бы быть использованы в исследованиях явлений разной природы, основывается на признании единства материального мира и, следовательно, единства наших знаний, на принципе познаваемости процессов, протекающих в живой и неживой природе, а также человеческом обществе» [7, c.7]. По вышеназванных ученых, несмотря на появившийся в последние годы определенный прогресс в развитии белорусской экономической мысли,  «это не предотвратило снижения общетеоретического уровня национальной экономической науки. И проявилось в предметно-методологической неопределенности, наруше­нии алгоритма исследования, размытости выводов, а также в преобладающем использовании интуитивно-описательного метода» [6, c.35].

Таким образом, под экономическим дискурсом следует понимать логически выстроенную систему рассуждений и доводов, основанную на общенаучных, социально-философских, исторических и политологических парадигмальных установках (последние в своей системной совокупности выступают методологией для политической экономии и экономической теории), которые позволяют в процессе научного обсуждения отсекать псевдонаучные, внеисторические, догматические рассуждения и, оставаясь в предметном поле экономической науки, не допускать снижения общетеоретического уровня науки и повышать ее прагматическое и апологетическое значение.

Правильно организованный экономический дискурс позволит снизить существующую сегодня в белорусской экономической науке предметно-методологическую неопределенность, избежать наруше­ний алгоритма исследования и размытости выводов, а также уйти от все более преобладающего в последнее время интуитивно-описательного метода.

Экономический дискурс представляется нам открытой динамической системой поскольку, во-первых, в ней постоянно идет процесс обмена информацией между субъектами экономической деятельности; во-вторых, в современных условиях глобализации постоянно меняются сущность и содержание экономических понятий и отношений, что ведет к нелинейности как самого процесса, так и результата; в-третьих, постоянно увеличивающееся информационно-концептуальное пространство экономики выводит систему экономического дискурса из устойчивого равновесия [8].

Исходя из нашего понимания экономического дискурса логически вытекают критерии, по которым следует оценивать особенности современной экономической науки как пространства экономического дискурса.

В качестве этих критериев следует рассматривать: 1) степень и последовательность соблюдения в экономической теории и в частных экономических науках общенаучных методов; 2) степень и последовательность соблюдения в экономических науках исторического подхода, дополненного обязательным практическим подтверждением выдвигаемых положений и рекомендаций; 3) степень и последовательность соблюдения в экономической теории вообще и в политэкономии в частности социально-философских и политологических парадигмальных установок, в основу которых положена позитивная государственная идеология; 4) степень догматизма и идеализации (долженствования) в экономической теории и частных экономических науках исходных положений, выводов и рекомендаций; 5) количество фактически существующих национальных научных школ и направлений; 6) уровень самостоятельности отечественной экономической науки или, наоборот, степень ее зарубежной ангажированности и, соответственно, компрадорского характера теоретических выводов и практических рекомендаций.  Некоторые из предложенных критериев могут быть оценены только качественно, другие количественно, а третьи требуют как количественной, так и качественной оценок.

Рассмотрим подробнее:

1. Степень и последовательность соблюдения в экономической теории и частных экономических науках (впрочем, как и в любых диссертациях) общенаучных методов в настоящее время достаточно полно отрегулирована Высшей аттестационной комиссией в контексте предъявляемых требований к кандидатским и докторским диссертациям.

Так в п. 12 Инструкции о порядке оформления квалификационной научной работы (диссертации) на соискание ученых степеней кандидата и доктора наук, автореферата и публикаций по теме диссертации, утвержденной постановлением Президиума Государственного высшего аттестационного комитета Республики Беларусь от 24.12.1997 № 178 (в редакции постановления Высшей аттестационной комиссии Республики Беларусь от 28 февраля 2014 г. №3) указано, что «в основной части диссертации приводится аналитический обзор литературы по теме исследования, описание использованных методов, оборудования и материалов, а также сущность и основные результаты теоретических и (или) экспериментальных исследований». Далее в п. 14 поясняется, что должен включать в себя этот аналитический обзор: «14. Аналитический обзор литературы по теме исследования включает анализ результатов исследований, представленных в отечественных и иностранных источниках научной информации, который заканчивается развернутым обоснованием выбора направления исследований и изложением общей концепции работы. В аналитическом обзоре литературы соискатель ученой степени приводит очерк основных этапов развития научных представлений по рассматриваемой проблеме, включая сопоставительный анализ методологических (методических) подходов и уровня развития исследований в соответствующей области знаний в республике и за рубежом. Не допускается подмена аналитической оценки содержания научных исследований в конкретной области перечислением выполняющих их исследователей. На основе анализа работ, выполненных ранее другими исследователями (отечественными и иностранными), соискатель ученой степени выявляет вопросы, которые остались неразрешенными, и определяет предмет и задачи своего исследования в рамках выбранной темы диссертации, указав их место в разработке данной проблематики». В п. 16 той же Инструкции находим: «16. При написании диссертации соискатель ученой степени делает ссылки на источники (в том числе на диссертации и собственные публикации), из которых он заимствует материалы или отдельные результаты. Не допускается пересказ текста других авторов без ссылок на них, а также его цитирование без использования кавычек».

Вместе с тем следует отметить, что такого рода регламентация того, что и как надо цитировать в научных (диссертационных) работах появился в нормативных документах ВАК относительно недавно, а до этого (в том числе и в СССР) обходились без этого. Почему? По всей видимости, величайшая в ХХ веке геополитическая катастрофа – распад СССР – кроме всего прочего негативно сказалась и на научных традициях. То, что казалось само собой разумеющимся в 70-е–80-е гг. прошлого века, например, обязательно дословное и закавыченное цитирование используемых источников, неожиданно стало для недобросовестной части научного сообщества необязательным. Не обошло это негативное явление и экономический дискурс.

По существу несоблюдение или лишь частично, эпизодическое или от случая к случаю соблюдение в экономической теории и частных экономических науках общенаучных методов нет необходимости оценивать количественно. Здесь все очевидно, если не соблюдаются общенаучные методы, то это не научное исследование. В лучшем случае это можно назвать публицистикой.

2. Со вторым критерием (степенью и последовательностью соблюдения в экономических науках исторического подхода, дополненного обязательным практическим подтверждением выдвигаемых положений и рекомендаций) дело обстоит сложнее. Поскольку сами по себе интерпретации тех или иных исторических событий всегда обусловлены как личностью исследователя (включая то, к какому классу он принадлежит), так и господствующей в обществе идеологией, особенностью сегодняшних проблем (через которые события давно минувших дней могут восприниматься по-разному) и т.д., С.Ю. Солодовников в контексте продолжающейся дискуссии о феноменологической природе рыночных отношений так писал о роли в них человеческого фактора: «неправомерно сводить все дискуссии о природе рыночных отношений лишь к поиску научной истины. Ученые-экономисты тоже люди. Они родились и воспитывались в определенной социально-культурной среде, обладают мотивацией, различными потребностями и интересами, наконец, их исследования финансируются из различных источников (а у субъектов, которые их контролируют, есть вполне реальные экономические потребности и интересы) и т. д. Таким образом, по нашему мнению, научное сообщество фаталистически обречено не только на постоянный поиск объективных закономерностей развития общества и его экономической системы, но и на выделение «ложных» концепций и преднамеренных концептуальных упрощений, обслуживающих глобальные экономические интересы вполне конкретных государств, классов, социально-экономических групп и индивидов» [9].

Из приведенной цитаты видна зависимость степени и последовательности соблюдения в экономических науках исторического подхода от самостоятельности отечественной экономической науки. Чем меньше самостоятельность суждений ее представителей, тем менее последовательно будет применяться исторический подход и тем более идеализированные, оторванные от реалий хозяйственной жизни будут их выводы. Естественно, что этот вывод нельзя абсолютизировать, но принимать во внимание такую зависимость необходимо. Кроме того необходимо учитывать, что отказ от обязательного практического подтверждения полученных в результате экономического исследования вывода могут быть результатом несоблюдения общенаучных методов по причине недостаточной квалификации исследователя (сегодня в Республике Беларусь этим грешат многие так называемые «независимые» эксперты) или его научной недобросовестности.

3. Необходимость безусловного и последовательного соблюдения в любом обществоведческом исследовании социально-философских и политологических парадигмальных установок сегодня является общепризнанным. Еще Н.Н. Моисеев писал о том, чего требует развитие знаний, единство их дифференциации и синтеза: «Гносеологический анализ достижений науки, способный выявить основы синтеза естественнонаучного знания, т.е. систему понятий, позволяющих увидеть в наших представлениях о мире целостную картину, представить себе, конечно схематично, все бесконечное разнообразие явлений в их единстве и взаимосвязи, — одно их важнейших требований развития человеческой культуры» [7, с.8]. Названный автор также подчеркивал: «Это требование всегда было сверхзадачей науки, если иметь в виду науку, стремящуюся вскрыть и объединить всю ту диалектическую противоположность наших представлений, с которой мы встречаемся на каждом шагу, и наметить возможные пути развития и совершенствования наших представлений» [7, с.8].

Вместе с тем необходимость для получения социально-востребованного и практически значимого результата опираться в экономической теории на социально-философские и политологические парадигмальные установки, в основу которых положена позитивная государственная идеология, по-прежнему не является общепризнанным положением. Однако современной философией убедительно доказано, что в зависимости от того, как ученые представляют себе систему общества и такой важный его компонент как экономическую систему общества, зависят рассматриваемые и реализуемые возможности общественной эволюции.

Очевидно, что чем выше степень и чем последовательнее соблюдаются в экономической теории вообще и в политэкономии в частности социально-философские и политологические парадигмальные установки, тем выше уровень научности, порождаемого на этой основе экономического дискурса.

4. Степень догматизма и идеализации (долженствования) в экономической теории и частных экономических науках исходных положений, выводов и рекомендаций. С.А. Лебедев справедливо заметил: «Поскольку задачей научных теорий является максимально полное объяснение имеющихся эмпирических фактов определенной предметной области, а также предсказание новых, постольку это является существенным ограничением конструктивной свободы мышления при создании любых теорий. Таким образом, эффективная эмпирическая интерпретация всегда, так или иначе, предполагается при создании любой теории. Однако существование такой интерпретации является только необходимым условием оценки самостоятельности научной теории, но отнюдь не достаточным и уж тем более не может служить критерием ее истинности» [10, с.74]. Другим важнейшим ограничением конструктивной свободы мышления при создании экономических теорий является научно корректное обоснование исходных положений, выводов и рекомендаций. В качестве методологической основы для выработки исходных положений политической экономии выступают социальная философия, теория познания, социология и этика. В свою очередь политическая экономия вырабатывает методологическую базу, в том числе помогает формулировать исходные понятия, выводы и рекомендации, а также ограничивает пределы интерпретации экономических текстов в частных экономических науках. Если это не соблюдается или соблюдается лишь частично, то экономические науки мутируют в псевдонаучные интеллектуальные конструкции, основанные на субъективно и произвольно выбранных аксиомах и долженствованиях, приводящих к догматизму в науке и идеализации ее выводов и рекомендаций.
5. Количество фактически существующих национальных научных школ и направлений. Чем больше существует национальных школ и направлений, тем выше питательная среда для науки. При этом следует отметить, что в науке в целом и в экономической науке в частности научной школой считается три поколения ученых. Естественно, что понятие научной школы должно меняться в зависимости от того, в какой период мы ее рассматриваем: очевидно, что критерии для определения научной школы 17 в. неприменимы для современной научной школы.

На сегодняшний день одним их наиболее релевантных критериев определения научной школы может выступать индекс Хирша по РИНЦ. Правда, следует оговориться, что данный показатель действителен лишь начиная с 2006 г., когда, собственно говоря, и была создана эта информационная система оценки публикационной активности и цитируемости российских авторов, организаций, журналов, в которой аккумулируется и обрабатывается полная библиографическая информация о журнальных статьях, аннотации и пристатейные списки цитируемой в статьях литературы. Такая база позволяет проводить эффективный масштабный поиск библиографии по интересующей его теме или предмету, а именно находить как публикации, цитируемые в отдельно взятой статье, так и публикации, цитирующие эту статью, а также обеспечивает оперативное получение необходимых наукометрических показателей.

Кроме того, в РИНЦ включаются сведения об авторах публикаций и организациях, в которых они работают. Этот механизм дает возможность интегрировать публикационные и цитатные показатели: от научного сотрудника-автора, структурного подразделения и учреждения, где работает круг авторов, до министерств и ведомств или целых административно-географических регионов. В результате чего обеспечивается объективная оценка научной деятельности.

К достоинствам индекса Хирша относят то, что он будет одинаково низким как для автора одной сверхпопулярной статьи, так и для автора множества работ, процитированных не более одного раза. Этот показатель будет высоким лишь для тех, у кого достаточно публикаций, и, по крайней мере, многие из них достаточно востребованы, т. е. часто цитируются другими исследователями.

Индекс Хирша по РИНЦ, конечно же, не является панацеей от всех бед, но он позволяет показать, во-первых, то, что все три поколения публикуются, во-вторых, ссылаются ли ученики на своих же учителей или нет. Любая научная школа предполагает преемственность поколений, соответственно, авторы одной школы должны ссылаться на работы своих предшественников. Если ссылок нет, то стоит задуматься, а существует ли вообще эта научная школа или же она носит имитационный характер.

При этом следует учесть, что в нашей стране данный показатель используется лишь 11 лет, однако по мере того, как он будет развиваться, он все в большей степени будет свидетельствовать о наличии либо отсутствии научной школы.

6. Уровень самостоятельности отечественной экономической науки или, наоборот, степень ее зарубежной ангажированности и, соответственно, компрадорского характера теоретических выводов и практических рекомендаций. У. Эко писал: «Текст – это ленивый механизм, который требует, чтобы читатель выполнил часть работы за него. Иными словами, текст есть приспособление, созданное, чтобы спровоцировать как можно большее количество толкований» [11, с.57]. Само по себе такое субъективное восприятие экономического текста оказывает непосредственное влияние на то, что исследователь-экономист находит в тексте. При этом экономист может искренне полагать, что он абсолютно свободен в формировании своего мнения. На самом же деле, его мнение определено множеством факторов, начиная от того, к какому он классу принадлежит и, заканчивая тем, каких идеологических и экономических воззрений придерживались его учителя.

Возникают ситуации, когда отечественная экономическая наука финансируется преимущественно за счет зарубежных грантов (например, Академия наук Украины в свое время более чем на 60 % , а по некоторым институтам и на 80 %, финансировалась за счет зарубежных грантов). В результате такого положения дел ученые начинают выражать интересы заказчика, в противном случае у них не примут работу. Они публикуются, публично выступают, выражая интересы заказчика, тем самым они перестают быть независимыми. Искажается их восприятие действительности. Как следствие, два уровня ущерба: во-первых, ученые, финансируемые из-за рубежа, начинают предоставлять выводы, интересные донорам; во-вторых, ученый перестает работать на потребности своей науки и наблюдается так называемая внутренняя миграции науки (когда ученый остается в научном сообществе своей страны, но уже не представляет ее интересы).

Ситуация может быть и еще проще, так, например, экономист не овладел необходимыми компетенциями и поэтому использует готовые штампы и концепты из работ других. Чтобы его не обвинили в плагиате, он переводит эти части текстов с иностранных языков. При этом, поскольку эти суждения вырваны из контекста, то они, скорее всего, окажутся неверными в целом, а применительно к Республике Беларусь в принципе, поскольку у каждой страны своя историческая судьба, своя уникальная экономическая система, свои проблемы и свои цели. У.Эко категорически заявляет по этому поводу: «Использовать чужой текст для собственных фантазий не возбраняется, мы все время от времени этим занимаемся, однако дело это сугубо частное, и выносить его результаты на публику не следует. Такое восприятие текста означает, что мы принимаем его за собственные дневниковые записи» [11, с.70-71].

Перед тем как перейти к системному анализу и оценке наличия подмены оснований в экономическом дискурсе в Республике Беларусь, оговоримся, что нами ставится задача провести системный анализ и оценка наличия подмены оснований в экономическом дискурсе в Республике Беларусь, а не в экономическом дискурсе в целом. Такое положение дел обусловлено:

во-первых, тем, что исходя из цели нашего исследования нет гносеологической необходимости выделять и системно анализировать все существующие сегодня публикации по экономической проблематике в нашей стране, хотя все они в той или иной мере могут быть отнесены к экономическому дискурсу;

во-вторых, поскольку экономические тексты являются  списками открытыми, т.е. незаконченными и постоянно дополняющимися за счет не прекращающегося появления все новых и новых экономических и псевдо экономических текстов;

в-третьих, как верно заметил У. Эко: «определение через форму характерно для зрелой культуры, которая познала мир и преуспела в его исследовании и описании. Тогда как описание через список присуще примитивным культурам, которые пока не определились с видением мира и пытаются исчислить максимально возможное количество его свойств, не усматривая меж ними иерархической зависимости» [11, с.251]. Если мы соглашаемся с этим тезисом, а мы с ним безусловно согласны, то исходя из того, что после веков своего развития экономическая наука представляет собой зрелый социо-культурный феномен, то для системного анализа, сформировавшегося в рамках этой науки экономического дискурса, надо раскрывать его сущность, а не тщетно пытаться перечислить (описать) все экономические тексты в Республике Беларусь.

Поэтому в рамках данной статьи нами будут рассмотрены только те примеры, которые наиболее ярко отражают, подтверждают и иллюстрируют наличие подмены оснований в экономическом дискурсе в Республике Беларусь. При этом нами оставляется за собой право, следуя за логикой изложения результатов проведенного исследования, иногда выходить за рамки нами же продекларированных ограничений, разумеется, избегая при этом «раблезианской страсти к перечислению» [11, с.201].

Для системного анализа и оценки наличия ложной аргументации в экономическом дискурсе необходимо оговорить наличие каких признаков в указанном дискурсе позволяет сделать научно-обоснованное заключение о присутствии так называемой подмены оснований. При выделении этих признаков будем исходить из уже выделенных нами ранее критериев, по которым следует оценивать особенности современной экономической науки как пространства экономического дискурса (см.выше).

В качестве основных признаков ложной аргументации в экономическом дискурсе рассмотрим такие ситуации, когда:

1) преднамеренно или системно не соблюдались общенаучные подходы. Здесь важно подчеркнуть системность данных нарушений, поскольку в ряде случаев такого рода методологические ошибки могут наблюдаться и наблюдаются, во-первых, как проявление «болезни роста» у начинающих исследователей, которые по мере их научного становления благополучно преодолеваются и, во-вторых, у зрелых ученых в момент изменения исследовательских социальных парадигмальных установок, обусловленных революционными изменениями в господствующих хозяйственных укладах, прорывными научными открытиями в смежных науках и т.д.;

2) происходит отказ от обязательного эмпирического подтверждения полученных учеными-экономистами результатов. В данном случае нельзя уходить и в другую крайность, а именно подменять системное научное осмысление экономических законов поверхностным описанием и анализом отдельных явлений и процессов. Например, попытками делать обобщения по общенациональным хозяйственным проблемам только на основании динамики соотношения белорусского рубля и североамериканского доллара;

3)  произвольно, научно необоснованно использовалась классификации или типологизация исследуемого объекта, когда теоретико-методологическое обоснование такого выбора подменяется идеализацией объекта исследования, зачастую демагогически обоснованного только правом ученого на свою особую точку зрения. Против того, что у каждого ученого может и часто должна быть своя точка зрения, никто не спорит. Вместе с тем «свобода» мысли ученого не означает отказа от необходимости научными методами доказывать правильность этой мысли, а если это не удается, то и необходимости ее скорректировать.

Если системный анализ и оценка экономического дискурса покажет наличие в нем всех вышеназванных признаков, то это будет означать, что в нем присутствует система отстаивания той или иной авторской позиции с использованием приема подмены оснований.

Наиболее простой и яркий случай подмены оснований в экономическом дискурсе можно наблюдать на примере использования термина «социальное предпринимательство». Социальное предпринимательство – общественно-экономический феномен, который в последнее время, пожалуй, на слуху у каждого. При этом в каждой стране под этим термином подразумевают далеко не эквивалентные понятия, зачастую подменяя этот термин иными, например, корпоративной социальной ответственностью. Несмотря на «молодость» данного феномена применительно к странам постсоветского пространства, сам термин используется в мировой экономической и бизнес среде с 18 века. В оборот его ввёл французский экономист Р. Кантильона. Наиболее известные работы в этом направлении принадлежат Ж.-Б.Сэю, Й. Шумпетеру, П.Друкеру.

Так, например, Ж.-Б. Сэй говорил об экономической эффективности предпринимателя, переводящего эко­номические ресурсы из сферы низкой производитель­ности в сферу высокой [12]. В свою очередь Й. Шумпетер в своей книге «Теория экономического развития», на­писанной еще в 1911 г., утверждал, что главная функция предпринимателя состоит в том, чтобы быть инноватором, осуществлять нововведения и тем самым быть проводником экономического развития. «Без развития нет предпринимательской прибыли, а без последней не бывает развития» [13]. По мнению же П. Друкера, «предприниматель всегда ищет изменений, реагирует на них и использует их как возможность» [14].

Среди основных признаков социального предпринимательства принято выделять социальное воздействие, самоокупаемость, финансовую устойчивость и предпринимательский подход. При этом во главу угла ставится тот социальный эффект, которое данное предприятие сможет принести для местного сообщества. Социальное предпринимательство – это деятельность, главной задачей которой является  решение социальных проблем. Социальный предприниматель несёт с собой в общество инновации.

Что же представляет собой корпоративная социальная ответственность? Ким Альтер из Virtue Ventures (консалтинговая фирма, специализирующаяся на вопросах управления социальным предприятием) определяет социально-ответственный бизнес как прибыльные компании, преследующие своей деятельностью двойную цель – получение прибыли для своих акционеров и содействие более широкой социальной пользе [15]. Для социально-ответственного бизнеса свойствен частичный отказ от прибыли в пользу общества. То же характерно для социального предприятия.

Социальная ответственность бизнеса – важная тема, которую старается подчеркнуть, пожалуй, каждая большая корпорация. Над этим работают целые штаты специалистов по связям с общественностью. Однако основной мотивацией в деятельности организации всё равно остаётся прибыль. Даже, если организация тратит довольно внушительную часть своей прибыли на благотворительность, всё равно первостепенной задачей остаётся получение прибыли.

Таким образом, различия между некоммерческим сектором, коммерческим сектором, социально-ответственным бизнесом и социальным предпринимательством можно обозначить, основываясь на целях, отчётности и распределении прибыли. У социального предприятия и НКО целью является выполнение миссии, прибыль реинвестируется в реализацию социальной миссии, т.е. решение социально-значимой проблемы. Отчётность осуществляется перед партнёрами и заинтересованными лицами.

В противоположность этому для традиционного коммерческого предприятия и социально-ответственного бизнеса главной целью является получение прибыли. Прибыль распределяется между участниками, а отчётность осуществляется перед акционерами.

Социальное предпринимательство сочетает в себе социальную направленность деятельности и предпринимательский подход, то есть находится как бы на стыке предпринимательства и благотворительности.
Социальное предпринимательство – это бизнес-решение социальной проблемы.
Социальная проблема, которую пытается своей деятельностью решить социальный предприниматель, это отправная точка его бизнеса. Нет проблемы – нет социального предпринимателя (а есть просто бизнес с элементами КСО или социальный проект без предпринимательского подхода). Социальное предпринимательство – это баланс социальных целей и коммерческой составляющей, где деньги – не цель, но средство достижения этих социальных целей, позволяющее предпринимателю оставаться устойчивым и не зависимым от постоянных донорских вливаний.

Заключение. На основании вышеизложенного, таким образом, становится очевидным наличие подмены оснований при определении термина «социальное предпринимательство» в Республике Беларусь.

Проведенный анализ позволяет утверждать, что впервые экономический дискурс определен как универсальная категория. Выявлены признаки, которые легли в основу выделения его как категории. На основании исследования методологического состояния экономической науки, опирающегося в основном на мнения самих ученых-экономистов, удалось не только установить феноменологическую природу экономического дискурса, но и раскрыть его основные характеристики, среди которых: общенаучность, идеологическая направленность, открытость, нелинейность, неустойчивость.

Экономический дискурс – это сложное коммуникативное явление, обусловленное прежде всего социально-культурным контекстом; это дискурс, имеющий свои собственные цели, которые определяются типом социальной активности индивида; он всегда адресатен, поскольку имеет свою цель воздействия, и, как следствие, находится в постоянной борьбе с другими институциональными дискурсами.

На основании проведенного исследования и нашего понимания экономического дискурса были определены и содержательно охарактеризованы критерии, которые позволяют оценивать состояние современного экономического дискурса.