Рассматривая исторический аспект регламентирующий отношения, связанные с невозвратом долгов, можно обнаружить их возникновение еще в римском праве. Изначально, ответственность должника предусматривалась вне зависимости от его вины. Целью такого конкурса являлось не равномерное распределение имущественных средств должника между лицами, имеющими право на них, а «удовлетворение чувств мести, которое питал неразвитой человек к неисправному должнику». Обеспечением долга служило не имущество, а сам должник. В этом было проявление идеи, присущей древнему миру: за долги отвечает тело должника. Постепенно виновная несостоятельность стала отделяться от «несчастной». В 326 г. В Риме был издан закон, запрещающий налагать личные взыскания в случае, когда должник давал клятву, что он ничего не скрывает и все имущество передает кредитору. Имущественная ответственность должника стала вытеснять личную ответственность. Однако отношения несостоятельности преимущественно сводились к отношениям «должник-кредиторы» [1].

В средние века банкротство воспринималось как противообщественное преступление. Характеристика виновности была по-прежнему неотделима от понятия несостоятельности. Неисправный должник воспринимался как ослушник государственной власти, а цель производства о несостоятельности состояла в наказании гражданина. «Магистральным» направлением в отношениях несостоятельности являлись отношения «должник-государство». Производство открывалось по полной инициативе суда, который забирал в свои руки все имущество должника, превращал его в деньги и распределял между кредиторами, действуя в силу своей публичной власти. Этот порядок развился, главным образом, в Испании, откуда в XVII веке проник в Германию.

С развитием капиталистических отношений и идей политической экономии государство все более уступало свои позиции рынку. Произошли изменения и «центр тяжести» в реализации конкурсного производства снова переместился — «должник-кредиторы». Полная инициатива суда была заменена «принципом самодеятельности кредиторов»: имущество оставалось в собственности должника, но кредиторы приобретали на него вещное право. Изменялась и основная цель конкурса. Теперь она состояла не в наказании гражданина, а в «равномерности распределения ценности», то есть справедливом распределении имущества должника между всеми кредиторами.

Изменение цели конкурсного производства неизбежно вело к тому, что гражданская вина должника постепенно уходила на «второй» план, интерес к личности правонарушения сменялся интересом к его имуществу, а характеристика виновности стала отделяться от понятия несостоятельности. Вследствие этого виновная несостоятельность стала рассматриваться как один из видов несостоятельности. Вместе с тем, на рубеже XIX-XX веков процедура несостоятельности в общем случае сводилась к ликвидации предприятия как имущественного комплекса – распродаже его по частям. Недостатки такого подхода стали осознаваться еще в XIX веке, и в законодательствах развитых стран появились нормы, предотвращающие открытие конкурса. В Голландии, Бельгии, Италии предусматривалась рассрочка платежей. Часто при рассрочке платежей кредиторы призывались к участию в делах должника. В Англии существовало предшествующее соглашение о скидке, по которому специально назначенное судом лицо собирало сведения о личности и имуществе должника, созывало кредиторов, и только при не успешности предложенной мировой сделки должник объявлялся несостоятельным.

В России институтом, предотвращающим конкурс, были администрации. Администрация возникла по добровольному соглашению должника с кредитором. Целью администрации было восстановление бизнеса и предоставление возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме. Заметим, однако, что администрация допускалась только для крупных торговых предприятий в городах, где есть биржа, и при условии, что дефицит баланса не превышал 50 %.

Возникновение реабилитационных процедур явилось следствием развития законодательной концепции, возникшей в английском законодательстве в начале XVIII века и американском законодательстве в XIX веке. Данная концепция исключала неимущественную ответственность должника (личные взыскания) при несчастной или неосторожной несостоятельности [2].

Развитие реабилитационных процедур стало причиной возникновения института арбитражного управления, а в XX веке отношения «должник-арбитражный управляющий» заняли центральное место при реализации процедур несостоятельности.

Истоки института арбитражного управления можно проследить в законодательстве многих стран. В качестве примера следует привести английское доверенное лицо, которое было призвано ликвидировать имущество, переданное ему в собственность должником, с целью получения вознаграждения в пользу кредитора. Другим примером может быть — администратор в дореволюционной России. Их привлекали к «направлению дела должника» и являлись де-факто лидерами предприятия. Должник находился под их опекой, при том, что он не мог войти в новый бизнес, а кредиторы, в свою очередь, не имели право предъявить свои требования в обход администрации.

Система арбитражного управления принципиально отличалась и от судебного, и от кредиторского управления имуществом, характеризуясь как более эффективная для должника кредиторов, общества в целом, что и обусловило её дальнейшее развитие и распространение. Привлечение арбитражного управляющего для решения различных задач (ликвидации имущества в Англии, реабилитации должника в России), но с одной целью (повышение эффективности управления) выявило значимость такого фактора несостоятельности как неадекватный уровень управления.

Постепенно формируется подход, благодаря которому, процедура банкротства была воспринята как прощение ошибок управления компанией, с привязкой к тому, что она всегда связанна с неизбежным риском ведения бизнеса. Можно сказать, что характеристика вины была окончательно отделена от концепции несостоятельности, в результате чего это привело к ряду логических следствий [3].

Во-первых, особое значение в процедуре банкротства приобрели способы защиты прав и интересов должника, восстановление платежеспособность которого признана в качестве одной из основных задач по делу о несостоятельности. Во-вторых, отказ виновного стал определяться не как форма несостоятельности, а также в качестве конкретного преступления в этой сфере.

Следовательно, понятие преднамеренного банкротства, фиктивного банкротства и неправомерных действий при банкротстве в значении специфического правонарушения в сфере несостоятельности (криминального банкротства) оформились в XX веке.

Следует отметить, что развитие национальных институтов прогрессивна и характеризуется специфическими особенностями. В частности, своего рода эволюции института несостоятельности ведет разработку национального законодательства.

Первым документом, регулирующим данные отношения, была Русская правда (XIII в.). Как отмечал В.О. Ключеский, «имущественная безопасность, целостность капитала, неприкосновенность собственности обеспечивалась в законе личностью человека. Купец, торговавший в кредит и ставший несостоятельным по своей вине мог быть продан кредиторам в рабство».

Судебник 1550 г. Также предусматривал два вида торговой несостоятельности – «бесхитростную», когда товар «истонет или сгорит, или рать, или разбой возьмет» и «без напрасньства», если виновный «пропьет или иным каким безумием свой тот товар погубит».

В 1649 г. устанавливалась торговая и неторговая несостоятельность; та и другая подразделялась на нечастную и злостную. При этом лица торгового звания, уличенные в злостном банкротстве, подлежали более высокой мере ответственности. Дальнейшее развитие отечтественного института несостоятельности было связано с отделением умышленной вины – от вины неосторожной. Данная классификация свойств несостоятельности, по котрой виновная (несчастная и неосторожная) несостоятельность рассматривалась как вид несостоятельности, была зимствована из французского права. Следует отметить, что в этот период в России преднамеренное банкротство не рассматривали в качестве самостоятельного вида. Некоторые его признаки прослеживаются в понятии злостной несостоятельности, а также должное объявление несостоятельности (соответствует таким понятиям, как «неправомерные действия при банкротстве» и «фиктивное банкротство») [4].

Восприняв в XIX в. Нормы западного конкурсного права, российское законодательство в некоторой мере наследовало и историю его развития. Например, несмотря на то, что наиболее существенным моментом банкротства считалось злоупотребление доверием кредиторов, о банкротстве говорилось в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных в разделе «О преступлениях и проступках против общественного благоустройства и благочиния».

Построение ликвидации на принципах равенства, заинтересованности и самодеятельности кредиторов признавалось невозможным, и последние были отстранены от участия в конкурсе. Конец 80-х годов ознаменовался переходом к рыночной системе. Переломной точкой преобразований стало 1 января 1992 года – начало радикальных рыночных реформ. Первый закон «О несостоятельности (банкротстве) предприятий» также был принят в 1992 году.

Таким образом, можно отметить, что эволюционное развитие института банкротства в России сегодня в первую очередь связано с глубокими историческими изменениями и тем фактом, что многие эксперты в области несостоятельности работали на основе разработок западных экспертов в вопросах банкротства. Таким образом, решение проблем несостоятельности в современной практике всегда должно равняться на опыт иных стран в этом вопросе, также как и на опыт, заложенный в многовековой летописи банкротных дел.