ВВЕДЕНИЕ

Неотъемлемым атрибутом современного общества выступают контракты. «Контракты представляют собой набор правил, определяющих взаимные ожидания взаимодействующих экономических агентов на основе достигнутых договоренностей, выполнение которых обеспечивается соответствующим механизмом принуждения» [1, c.376]. Такие договоренности позволяют экономическим субъектам функционировать в современном обществе, открывая для себя большие возможности в кооперации и взаимовыгодном доверии, тогда как их отсутствие могло бы сделать их «неучтивыми и недоверчивыми» [2].

Без четкого понимания формы, структуры контрактов, а также принципов их составления в зависимости от существующей институциональной среды,  невозможно было бы будущее корректное взаимодействие агентов. Поэтому имеет место быть контрактная теория, которая объединяет общие средства для понимания особенностей составления контрактов.

Актуальность и значимость теории контрактов заключается в том, что в ней учитываются все параметры нефинансового характера, которые содержатся в каждой устной или письменной сделке и способны существенно влиять на решения сторон. С другой стороны, контракты способны значительно ослабить конфликт интересов между участниками экономического взаимодействия, а потому получают широкое распространение и более сложные формы в развитых обществах. Чем лучше сформулированы условия договора, тем больше стимулов и мотивов для всех сторон получить максимальные преимущества от кооперации.

При этом, актуальность теории контрактов не сводится исключительно к современному пониманию природы контракта. Экономическая адекватность контракта в большинстве случаев будет зависеть от специфики ситуации и институциональной среды.

Стоит отметить, что вопрос создания идеальных договоров не является революционным направлением изучения. Исследование содержания договорных отношений в экономической науке началось с 30-е гг. XX века, сначала в рамках институциональной экономической теории, затем – неоинституциональной, и представлено в работах таких ученых, как Д. Коммонс, Т. Скочпол, И. Макнейл, Р. Коуз, Д. Крепс, К. Левеллин, У. Меклинг и М. Дженсен, О. Уильямсон, Г. Демсец, П. Познер, Д. Норт, А. Шаститко, В. Лисин и К. Яновский и др. С 1970 года теория контрактов превратилась в огромную область экономической науки, на достижения которой опираются другие разделы — от корпоративных финансов до политической экономии. Вопросы решения проблем контрактных взаимоотношений удостоены Нобелевских премий в сфере экономики в 1972, 1983 и 1991 годах. Однако, в них не учитывались реальные проблемы, такие как информационные пробелы и неполные контракты. В период 1970-1980-х гг. были написаны и основные работы лауреатов Нобелевской премии по экономике 2016 года О. Харта, Б. Хольмстрёма. Именно их фундаментальные труды дают почву для более детального исследования отношений между принципалом и агентом в рамках теории контрактов.

Поэтому главная цель нашего исследования – определить значимость работ Нобелевских лауреатов 2016 года – О. Харта и Б. Хольмстрёма. Для достижения поставленной цели нами были выдвинуты и последовательно решены следующие задачи: 1) обозначены основные идеи, выдвинутые О. Хартом и Б. Хольмстрёмом; 2) дана оценка практического значения их исследований для современного общества; 3) проанализировано, удалось ли ученым в рамках теории контрактов решить насущные проблемы, связанные с управлением компанией.

ОСНОВНОЙ МАТЕРИАЛ

Научные работы Нобелевских лауреатов О. Харта и Б. Хольмстрёма затрагивают различные области исследований, в них приводятся конкретные практические выводы и рекомендации – начиная от проблем в области корпоративных финансов, венчурного капитала и приватизации и заканчивая системой мотивации труда и выплаты вознаграждений в компаниях. Тем не менее, можно остановиться на тех темах, где вклад О. Харта и Б. Хольмстрёма оказался наиболее значимым.

Бенгт Хольмстрём: теория контрактов и «принципал-агент» конфликт

Экономистов давно волнует так называемая проблема «принципал – агент». Ведь лишь теоретически все хотят блага для компании, в которой работают, а на самом деле зачастую люди преследуют свои личные интересы. Принципал — тот, кто заинтересован в результате, агент — тот, от кого этот результат непосредственно зависит. Например, вы делаете ремонт в квартире, нанимая для этого работников. Вы — принципал, вам потом здесь жить. Работник — агент, он должен обеспечить результат за договорную плату. Но его интересы могут заключаться в том, чтобы минимальными усилиями получить свою плату, а это не устраивает вас.

Именно Бенгт Хольмстрём глобально занимался исследованием проблемы того, как сблизить цели принципала и агента. Его интересовали отношения собственника бизнеса и топ-менеджмента, сотрудников внутри компании, изменение поведения после страхования имущества и другие подобные вопросы. Очень часто они сводились к мотивации человека и его поведенческим реакциям.

Под контрактами Бенгт Хольмстрём понимал не только договоры и нотариально заверенные контракты, но и многогранный мир человеческих взаимоотношений в части, где речь идет об имуществе, вознаграждении, мотивации к работе и других экономических вопросах.

Классическая модель контракта описывается им так: между принципалом и агентом есть договорённость, по которой агент выполняет определённые действия в интересах принципала. Принципал не может напрямую наблюдать за действиями агента и это создает «моральный риск» [3, с.75]: у агента возникает стимул к недобросовестному (оппортунистическому) поведению в собственных интересах. Типичный пример: собственник фирмы делегирует менеджеру полномочия по управлению бизнесом. Менеджмент зачастую принимает решения, выгодные с точки зрения прибыли и личного вознаграждения, но рискованные с точки зрения долгосрочной стабильности бизнеса. По мнению специалистов, именно это стало одной из причин глобального финансового кризиса 2008–2009 годов, поскольку системы материального вознаграждения топ-менеджеров, разработанные в условиях дешёвых денег, напряженной конкуренции и мягкого регулирования, слишком часто поощряли необдуманные сделки, краткосрочную выгоду без адекватного рассмотрения долгосрочных последствий.

В результате оппортунистического поведения участников контракта возникает так называемый «принципал-агент конфликт». При этом у принципала появляется новая задача: найти способы, посредством которых ему удастся стимулировать агента действовать в собственных интересах. Всё это должно отражаться в контракте, который предоставляет агенту сильные стимулы (если вознаграждение напрямую зависит от конечного результата) или слабые стимулы (если наблюдается обратная ситуация), а также страхует агента путём минимизации его риска [4, с.13-14].

В случае, когда усилия подчинённого находятся под контролем его начальства, ситуация оппортунистического поведения не возникла бы, потому что принципал бы просто заставил агента выполнять свои обязательства.  Однако на практике это не так. Подчинённые склонны действовать в личных интересах, пренебрегая последствиями своих решений, которые, в конечном итоге, могут отразиться на результатах деятельности всего предприятия. И это будет продолжаться до тех пор, пока начальство не попытается измерить показатели, раскрывающие информацию о действиях подчинённого, и уже на основании полученных данных принципал сможет вознаграждать или, наоборот, наказывать агента за конечный результат его деятельности.

Этот тезис стал основным в теореме о достаточной статистике Бенгта Холмстрёма, которая заключается в следующем: «в классической постановке задачи с оппортунистическим поведением подчинённого начальник должен использовать всю доступную информацию, помогающую ему судить о действиях подчинённого и, наоборот, не включать в определение компенсации те факторы, которые не находятся во власти подчинённого» [5], поскольку это, с одной стороны, обременит подчинённого излишним риском и, с другой, не создаст стимулов для дальнейшей работы и выполнения своих обязательств.

В идеале вознаграждение, которое принципал платит агенту, должно основываться на наблюдаемых и проверяемых переменных, но на практике ни один из таких критериев, как, например, рыночная капитализация компании или ее чистая прибыль, не обеспечивает оптимальных результатов для обеих сторон. Соответственно, если агенту платят «плоскую» зарплату, которая ни от чего не зависит, то, конечно, он будет просто делать то, что ему нравится. Чтобы создать стимулы, нужно сделать его компенсацию (оплату, продвижение по службе, риск увольнения) чувствительной к результатам его труда. Однако при этом для него появляется риск — он не полностью контролирует результат, играют роль случайности, работа коллег и т.д.

Чаще всего наиболее явной информацией, на основании которой делается вывод о результатах работы агента, является объём выпуска, продаж или выручки компании. Однако существует и другая, общеизвестная информация, которая должна учитываться принципалом с целью более точного определения уровня усилий агента. Этот тезис лег в основу знаменитого принципа информативности Бенгта Хольмстрёма (1979), который подразумевает, что в оптимальном контракте оплата труда агента должна зависеть от переменных («сигналов»), которые обеспечивают информацию о его действиях, отделяя случайные факторы («шум»), не связанные с действиями агента [3, с.80-83]. Если ставить вознаграждение агента в зависимость от абсолютного параметра (например, от капитализации фирмы), то «плохой» агент может выигрывать просто от хорошего состояния экономики или рынка, а «хороший» — проигрывать от плохой ситуации в экономике. Разумеется, эта схема не является эффективной. В примере с вознаграждением менеджера принцип Б. Хольмстрёма означает, что недостаточно привязать зарплату к стоимости акций только его компании: котировки во многом зависят от факторов, находящихся за пределами контроля менеджмента. Более правильное решение — учитывать стоимость акций и других компаний, например, из той же отрасли. Цена акций относительно стоимости сопоставимых фирм — более информативная переменная.

Таким образом, принцип информативности решает проблему перераспределения богатства между участниками контракта, если речь идёт о заработной плате работника.

Помимо прочего, Бенгт Хольмстрём (1982) разработал теорию динамических стимулов [6]. В отличие от классической теории контрактов в ней предусмотрена ситуация, когда для работника нельзя создать стимулы, но он все равно работает много, чтобы заработать хорошую репутацию, произвести впечатление на рынок и сменить работу при исчерпании возможностей на своем нынешнем месте. Однако, может наблюдаться и обратная ситуация: многие работники сознательно не раскрывают полностью свои способности и компетенции, чтобы не давать руководителям основания эксплуатировать эти компетенции всё больше и больше.

Если в своей первой работе Бенгт Хольстрём [3] предполагал, что агент выполняет одну задачу, то совместно с Полом Милгромом (1991) он исследовал модель, где работник сосредоточен на нескольких задачах одновременно, отследить результаты которых работодателю сложно [7]. Поэтому принципал заинтересован в предоставлении слабых стимулов агенту, дабы помешать ему выполнить эти задачи.

Прямым приложением модели многозадачности является привязка зарплат школьных учителей к результатам ЕГЭ в России. Ориентируясь на конечный результат экзамена, преподаватели зачастую пренебрегают тем, чтобы учить школьников объективно мыслить, развивать логическое мышление и концентрируют внимание лишь на одной цели – удовлетворительной сдаче государственных испытаний, от которых напрямую зависит зарплата педагога.

Таким образом, Бенгт Хольмстрём, акцентирует внимание на том, что важно добиться в контракте правильного баланса между рисками и стимулами обеих сторон. В дальнейшем ученый применил свой принцип к большому числу реальных ситуаций, возникающих в бизнесе. Например, когда сотрудники поощряются не только деньгами, но и карьерным ростом; когда менеджерам приходится параллельно решать множество задач или когда часть работников пренебрегают своими обязанностями, прикрываясь успехами коллег.

Вклад Оливера Харта в развитие теории неполных контрактов

В условиях асимметричности информации и склонности агентов к оппортунистическому поведению возникает необходимость в составлении такого контракта, который бы минимизировал риски его сторон. Поскольку оформление полного контракта является длительным процессом, требующим немалого количества затрат времени и средств, особо популярным способом оформления отношений в современном мире стали так называемые «неполные контракты».

Формализируя идеи Рональда Коуза и Оливера Уильямсона, в 1980-х годах английский учёный Оливер Харт обратил внимание на неполные контракты, в которых не до конца прописаны все ситуации, возникающие в процессе сотрудничества сторон. Поскольку предусмотреть всё невозможно, каждый контракт в чём-то неполон; в этом случае особенно важно прописать в контрактах ответственность сторон за принятие решений в различных непредвиденных обстоятельствах, за невыполнение своих обязательств, а также за распределение ресурсов.

Исследования Оливера Харта начались, когда он и его соавтор Сэнфорд Гроссман задались вопросом: «Почему одна фирма покупает другую вместо того, чтобы сотрудничать с ней?» [8, с. 94]. Это дало толчок к развитию нового вектора теории контрактов, за что в 2016 году совместно с Бенгтом Хольмстрёмом ученый был удостоен Нобелевской премии.

Неполнота контракта может быть обусловлена различными причинами: нежеланием агентов углубляться в детали сделки, сложности юридического сопровождения контракта, дополнительные расходы в случае судебных тяжб и т.д. О. Харт и его соавторы не стали задаваться целью выделения критериев оптимального неполного контракта, а разработали совершенно другой подход. В модели Гроссмана-Харта [9] существует два участника контракта («игроки»), которые заинтересованы в получении выгоды от совместного взаимодействия. Достичь желаемого результата получится с помощью распределения прав принятия решений в будущем при наступлении непредвиденных обстоятельств двумя путями: 1) путём передачи прав владения фирмой; 2) путём контроля деятельности фирмы или её частей. Каждый игрок действует по следующей схеме: сначала инвестирует средства, а потом предпринимает некоторое производственное действие. Например, в качестве игроков могут выступать разработчик и агент по продажам; разработчик направляет собственные инвестиции в создание нового продукта, а торговый агент – на создание и развитие каналов сбыта этого продукта на рынке.

Основной выбор между двумя типами возможной организации игроков представлен: 1) вертикальной интеграцией, когда один из игроков получает право выбирать действия для обоих игроков, или 2) отсутствием интеграции, когда каждый из игроков выбирает своё действие.

Заметим, что у каждого игрока были бы оптимальные стимулы инвестировать в такой общий проект, если бы каждый игрок мог получать полный предельный суммарный доход (для обоих игроков) от своих инвестиций. Этого можно достичь, если игроки могли бы составить контракт, специфицирующий инвестиции или хотя бы (при некоторых дополнительных условиях) действия каждого из игроков.

При отсутствии контракта различные организационные формы предоставляют разные стимулы для инвестирования каждого игрока. В случае собственного владения фирмой (то есть контроля над действием другого игрока) стимулы осуществлять собственные инвестиции самые сильные, а, соответственно, для другого игрока – самые слабые. А в случае раздельного контроля стимулы средние для каждого игрока и достичь общей экономической эффективности не получится.

Несомненно, наличие контракта и оговоренных в нём условий и прав для обеих сторон является своеобразной страховкой от рисков. Однако, следует помнить о том, что та сторона, которая наделена правом решения при наступлении случайных событий, также будет диктовать свои условия при заключении более выгодной сделки. Соответственно, стимулов у этой стороны будет больше, в то время как стимулы стороны с меньшим правом голоса будет слабее. В сложной контрактной ситуации передача права решения также становится альтернативой оплате по производительности.

В модели Гроссмана-Харта сделан следующий вывод: если инвестиции одного из участников особенно важны для общей успешности проекта, то оптимально предоставить права контроля именно этому участнику. А если такого участника нет, то лучше распределить права контроля.

Оливер Харт и Джон Мур существенно обобщили модель, расширив ее на множество участников и активов (или частей) фирмы. Они пытались ответить на вопрос о том, как эффективно распределить имущественные права на материальные активы, если контракт заключён между более чем двумя сторонами, а также должны ли быть эти права собственностью одной фирмы или распределены между несколькими фирмами. Например, исследователь создал некий продукт, который необходимо реализовать на рынке. Предположим, что для этого необходимо разработать определенную рекламную кампанию и задействовать особый канал сбыта. Кому в данном случае будут принадлежать права на этот продукт и на большую часть прибыли? Ведь в конечном результате, полученная прибыль будет распределена между участниками сделки, но каждый из участников приложил разные усилия для достижения конечной цели.

Если возникает сложность в составлении реалистичного контракта, то изобретателю продукта стоит сосредоточить право собственности на все активы в одной компании, даже если это приведет к недостаче производства и распространения товара. Он является стороной, которая должна внести больший объём инвестиций по сравнению с другими участниками сделки, поэтому изобретатель также больше нуждается в преимуществе для будущих переговоров, что, в свою очередь, может преобразовать имущественные права в активы.

 Общий результат заключается в том, чтобы оптимально давать больше контроля тем (и над теми активами), чьи инвестиции или возможности использовать такие активы более продуктивны в увеличении общего излишка. О. Харт и его соавторы значимо развили теорию организаций, которая получила название «модель Гроссмана-Харта-Мур» [10], позволив явно говорить о границах фирмы. Этой моделью была предпринята попытка устранить проблему распределения прав собственности и контроля в зависимости от роли усилий каждого из участников, а не только от абстрактных трансакционных издержек.

Исследования Оливера Харта позволили глубже изучить проблему неполноты контрактов. Важно понять, кто из сторон и на основании чего будет иметь право принимать решения в случае внештатной ситуации. По сути, наделение этим правом эквивалентно возможности выполнения функции собственника. В то же время собственник наделяет на практике своими полномочиями то или иное лицо, давая контроль над бизнесом и принятием ключевых решений. Модели Гроссмана-Харта-Мур позволяют найти выход из сложившей ситуации с максимальным выигрышем для всех сторон, а также помогают собственнику ответить на вопрос, как защитить свои права на имущество и активы.

Практическая значимость теории контрактов в современном обществе

Основная заслуга Нобелевских лауреатов 2016 года состоит не только в концептуально новом подходе к изучению теории контрактов. Разработанные Б. Хольмстрёмом и О. Хартом модели имеют практическое обоснование и применяются во многих сферах жизни общества.

М. Бертран и С. Муллаинатан протестировали выполнение принципа информативности Бенгта Хольмстрёма (2001), используя данные о заработках генеральных директоров компаний [5, c. 15].

Уровень вознаграждения директоров часто зависит от результатов деятельности компаний, например, от цены акций. Однако цена акций одной компании зависит и от многих других факторов, которые не находятся под контролем директоров. Если цены акций в большей степени зависят от внешнего «шума», то по контракту с сильными стимулами в зависимости от цены акции будет вознаграждаться «удача» генерального директора, а не его усилия.

Учёные выяснили, что в контрактах генеральных директоров не используются такие дополнительные характеристики, которые уменьшают роль факторов, не зависящих от усилий директора при его вознаграждении. Оказалось, что, в целом, большинству генеральных директоров платят за «удачу». Однако в компаниях, где есть доминантный или несколько больших владельцев пакетов акций, в контрактах учитывается дополнительная информация и существенно индексируется вознаграждение директоров. Объяснение таких эффектов достаточно простое. Так как генеральные директора участвуют в переговорах о контракте, то в случае отсутствия доминантного владельца фирмы и/или если владельцы слабо организованы, директора могут договориться о более выгодных (удобных) условиях для себя. В то же время доминантный владелец ведет себя в большей степени как принципал и соответственно выбирает более оптимальный контракт для себя, как и предсказывается в теории.

В ситуациях, когда в подчинении принципала работает несколько агентов и работодатель хочет снизить риск появления оппортунистического поведения своих подчинённых практическое применение получает модель стимулов для группы агентов, разработанная Бенгтом Хольмстрёмом. Особо часто ее используют, если агенты работают в партнёрстве, например, в бригаде. Чтобы партнёрство стало эффективным, требуется привлечь внешнего игрока, третье лицо, нейтральное к риску, который мог бы взять на себя предоставление стимулов каждому агенту, получая или выплачивая дополнительное вознаграждение по необходимости. Это объясняет, почему партнёрства часто ищут внешнее финансирование и внешних управленцев.

Проверить предположения и выводы модели многозадачности можно на примере контрактов между нефтяными компаниями и заправочными станциями. Заправочные станции кроме бензина часто предоставляют какие-то другие услуги (возможность купить продукты или поесть, отремонтировать машину или провести техническое обслуживание). Эти дополнительные услуги имеют разное отношение к основной (продаже бензина). В случае продаж других товаров усилия по привлечению покупателей дополняют друг друга, а в случае ремонта выступают субститутами. Нефтяные компании, естественно, заинтересованы только в продаже бензина. В полном соответствии с выводами модели многозадачности контракты, которые предоставляют нефтяные компании станциям, содержат более сильные стимулы для станций с ремонтом (так как их хозяева имеют больше стимулов тратить свои усилия на другие цели), чем для станций с магазинами.

Один из многих эмпирических тестов теории неполных контрактов / теории распределения прав собственности предлагает К. Вудраф [4, c.19]. Он проанализировал структуру рынка обуви в Мексике (2002), в частности владельцев магазинов по продаже обуви, и показал, что в сегментах рынка, где мода меняется быстро, менеджеры магазинов с большей вероятностью будут владельцами, чем в других сегментах. Действительно, в быстро меняющихся сегментах усилия менеджеров по идентификации новых товаров, их заказу, привлечению покупателей существенно важны. И такие действия тяжело описывать в контрактах. А значит, для стимулирования усилий таких менеджеров оптимально, чтобы они имели контроль над магазинами.

Теорию распределения прав собственности можно применять и к вопросу о том, должна ли собственность быть государственной или частной. О. Харт, А. Шлейфер и Р. Вишни задали именно такой вопрос о возможной приватизации [11]. В теоретической модели они допустили несколько возможных типов инвестиций, как в модели многозадачности Хольмстрёма—Милгрома, и показали, что модель очень хорошо описывает последствия приватизации тюрем и приложима к другим похожим ситуациям: от вывоза мусора до образовательных услуг и медицинского обслуживания. В зависимости от владения частные компании в целом будут иметь более сильные стимулы для инвестирования и в уменьшение издержек, и в качество сервиса. Однако, как и с многозадачностью, поскольку уменьшение издержек легче наблюдать и измерить, стимулы уменьшать издержки могут оказаться слишком сильными. Соответственно, чем сильнее при таких стимулах снизится качество сервиса, тем больше шансов, что государственное владение (или контроль) будет оптимальным вариантом.

Теоретические изыскания Оливера Харта и его коллег могут быть применены при анализе сложных финансовых контрактов и приватизации активов. Роль в этой ситуации играет тот, кто именно может принимать решения — обладает формальными правами, а также реальными возможностями (информацией, необходимой для принятия разумного решения).

Так, ответ на вопрос, должны ли провайдеры общественных услуг (школы, больницы, тюрьмы и т.д.) быть частными или государственными, не является однозначным: приватизация позволяет сократить издержки бизнеса, но в то же время может привести к ухудшению качества. Интересно, что условия в американских частных тюрьмах зачастую хуже, чем в государственных, — именно поэтому федеральные власти США недавно приняли решение прекратить использование частных тюрем.

Теоретические основы учений Б. Хольмстрёма и О. Харта активно применяются страховщиками при заключении договора с клиентом. Страховые агентства предпочитают использовать франшизу, чтобы давать клиенту стимул бережно относиться к застрахованному имуществу, снизить риск наступления страхового события и, тем самым, уменьшить издержки сторон.

Одним из наиболее ярких примеров применения теории контрактов являются кредитные контракты. По условиям договора, при нарушении графика платежей по кредиту права на залоговое имущество переходят от заёмщика к кредитору (банку, кредитной организации и т.д.). Таким образом, происходит защита кредитора от риска невыплаты кредита со стороны заёмщика. Последний же, в свою очередь, приобретает стимулы к соблюдению условий контракта.

Теория контрактов также применяется в образовательной сфере: принцип информативности позволяет отделить «шумы», когда вуз выбирает лучших среди абитуриентов.

Неформальный контракт заключается между обучающихся и научным руководителем при организации научной деятельности. Эту ситуацию можно рассмотреть в нескольких аспектах теории контрактов. В первом случае мы имеем дело с распределением прав и полномочий. Чаще всего обучающемуся предлагается публиковать свои материалы в соавторстве с научным руководителем. Как правило, первым в списке автором указывается тот, чей вклад в работу оценивается больше всего. Обучающийся может не согласиться с тем, чтобы первым автором был указан его научный руководитель. Однако он также понимает, что ответственность за опубликованные материалы в больше степени лежит на научном руководителе. Поэтому соглашается с тем, чтобы его фамилия стояла не первой. С позиции научного руководителя это выглядит так: стимулы для публикации работ преподавателя достаточно сильны (поскольку от числа публикаций зависит авторитет научного деятеля, его успех в научной карьере и т.д.), однако и риски высоки, потому что ответственность за достоверность материалов больше и/или в большей степени «лежит на плечах научного руководителя». К тому же, научный руководитель выступает в роли координатора и главного редактора научных материалов, написанных в соавторстве с обучающимся.

Теперь рассмотрим эту ситуацию с позиции множественности задач. При написании научной работы обучающийся прилагает много усилий, поскольку выполняет ряд требований: работа должна быть оригинальной (с точки зрения проверки в системе «антиплагиат»), актуальной, содержать элементы новизны и иметь практическое значение. В виду того, что работы проходят проверку на уникальность текста, обучающийся концентрирует основное внимание именно на поддержании высокого уровня оригинальности, пренебрегая другими критериями. В результате полученная работа может быть оригинальной на 100% (если обучающийся написал ее, оперируя собственными мыслями), однако быть неграмотно оформлена, не структурирована и не содержательна. Такая ситуация весьма актуальна и широко распространена в том случае, если обучающийся стремится не увеличить научный багаж знаний и получить определенные навыки, а заработать на своих трудах (например, накапливая определённое число публикаций для получения повышенной стипендии).

В связи с этим, многие научные журналы выдвигают жёсткие критерии отбора статей и тезисов для публикации, дабы стимулировать деятелей науки к более ответственному подходу к написанию своих работ.

ВЫВОДЫ

Благодаря исследованиям Бенгта Хольмстрёма и Оливера Харта мир стал другим: на Западе получила распространение практика так называемых опционов (будущее владение частью компании) для топ-менеджеров, отношения внутри компаний стали строиться по принципу «win-win» (выиграл ты — выиграл я), компании стали более открытыми во избежание излишней асимметричности информации между заинтересованными в их деятельности лицами, нематериальные аспекты мотивации людей стали превалировать над сугубо материальным вознаграждением.

Заслуга учёных также в том, что люди стали более ответственно подходить к процессу заключения контракта. Больше внимания сегодня уделяется тем факторам, от которых зависит заработная плата персонала.

Труды лауреатов Нобелевской премии по экономике 2016 года помогли заключать более продуманные, эффективные и сбалансированные контракты, что, как мы уже знаем, чрезвычайно важно, в условиях все усложняющейся мировой экономики и локальных и трансграничных систем соглашений. Кроме того, их разработки можно применять и в частной жизни — например, при заключении брачных контрактов. В этом случае прослеживается синтез экономики с социологией и психологией.

Таким образом, вклад Нобелевских лауреатов 2016 года Оливера Харта и Бенгта Хольмстрёма неоценим именно в смысле помощи в понимании реальных контрактов и институтов, а также «подводных камней» составления новых контрактов.

Перспективным направлением дальнейшего развития теории контрактов, на наш взгляд, является поведенческая экономика. Например, можно более детально изучить особенности заключения контрактов и сделок в рамках отдельных моделей экономического развития, учитывая национальные особенности принципала и агента. Это особенно актуально в период развития сетей транснациональных корпораций, где даже внутри одной большой компании заключаются сделки между ее филиалами, которые, как правило, находятся в разных странах.

Также, на наш взгляд, теория контрактов имеет определённые особенности в зависимости от сферы применения, что также служит объектом дальнейших исследований. Отношения в бизнес-среде, несомненно, являются наиболее ярким примером, однако существуют такие институты, как семья, учебные заведения, социальные сети, государственные структуры, в которых имеет место заключение контрактов как в формальном, так и в неформальном виде. При этом важную роль играет мораль и нравственность, воспитание и ценности. Психологический аспект в данном случае диктует свои условия при заключении контракта.