Введение

Российско-украинский конфликт ярко обозначил одну важную тенденцию в современной мировой финансовой системе – монопольное положение доллара позволило США использовать его как оружие против Российской Федерации.  В рамках введенных Вашингтоном и Брюсселем санкционных ограничений международные резервы России, размещенные в западных банках, были заморожены, а она исключена из системы SWIFT. Такие действия вызвали рост опасений в развивающихся странах в отношении своих международных резервов в случае, если их интересы будут противоречить  политике Соединенных Штатов. Отсюда и постепенный отказ от доллара во внешнеторговых операциях между странами Глобального Юга, и постановка вопроса о введении  единой валюты в группе БРИКС.

Методологическая основа исследования

В данной статье были использованы общенаучные методы исследования такие, как методы системного анализа, синтеза, метод сравнений и аналогий, а также методы формально-логические, перехода от общего к частному.

Основная часть исследования

 Впервые идея создания единой валюты в рамках БРИКС была озвучена в России в ходе заседания дискуссионного клуба «Валдай» в 2018 г. [1]. Она возникла на том основании, что абсолютное большинство российских и зарубежных ученых убеждены в том, что БРИКС в настоящее время является локомотивом мировой экономики. Так, позиция американского агентства Bloomberg заключается в том, что в будущем G7 уступит мировое лидерство странам данной группы. При этом, как считают его аналитики, ослабление «господства американской валюты явно одно из главных намерений БРИКС» [2].

Для достижения данной цели предпринимаются определенные действия. Так, в 2015 г. был учрежден Новый банк развития (НБР — Банк БРИКС) со штаб-квартирой в Шанхае. На последнем XV саммите БРИКС (22-24 августа 2023 г.) в ЮАР было подтверждено, что НБР играет ключевую роль в содействии развитию рыночной инфраструктуры и обеспечению устойчивого развития стран-членов. Кроме того, в январе 2023 г. Бразилия и Аргентина объявили о намерении создать общую валюту и предложили другим странам Латинской Америки поддержать эту инициативу. Но в целом отношение к этой идее в среде американских и европейских экономистов довольно скептическое. И в лучшем случае ее реализация, по оценкам Financial Times, займет много лет [3]. Поэтому на XV саммите БРИКС Президент России В.В. Путин подчеркнул, что в соответствии со Стратегией экономического партнерства государств объединения до 2025 г. укрепляется пятистороннее сотрудничество по таким направлениям, как диверсификация цепочек поставок, дедолларизация и переход на национальные валюты во взаимных расчетах, цифровая экономика, поддержка малых и средних предприятий, справедливый трансфер технологий [4]. Как следует из контекста данного заявления, без достижения весомых результатов по данным направлениям ставить вопрос о введении единой валюты в БРИКС преждевременно.

На этом саммите было принято решение о вступлении в группу шести стран (с 1 января 2024 г.) — Аргентины, Египта, Эфиопии, Саудовской Аравии, Ирана и ОАЭ. Итальянский дипломат и писатель Елена Базиле  считает состоявшееся расширение «моральной пощечиной западному лицемерию» и  указывает, что укрепление национальных валют и реформа квот МВФ усиливает позиции развивающихся стран в мировой экономике, хотя дедолларизация в них будет происходить постепенно. Пока же, по ее мнению,  страны группы будут все чаще использовать национальные валюты во взаимной торговле [5].

В глобальных СМИ в текущем 2023 году часто обсуждалась идея, что на XV саммите БРИКС будет объявлено о проекте введения единой валюты, но этого не произошло, хотя президент Бразилии Л. да Силва объявил о создании рабочей группы по его разработке. Предполагается, что до завершения данного процесса члены блока будут заключать сделки с использованием своих национальных валют. В настоящее время, по оценке Президента России В. В. Путина, дедолларизация хозяйственных связей внутри группы приобрела необратимый характер, в результате чего в 2022 г. доля доллара в ее внешнеторговых операциях составила лишь 28,7% [6].

  Такая осторожная позиция БРИКС в отношении введения единой валюты вполне объяснима. Взаимная торговля между странами данной группы составляет только 6% ее товарооборота, хотя совокупный экспорт достиг 20,7% от общемирового показателя [1]. Таким образом, по мнению многих российских и зарубежных ученых, объективные предпосылки  в торгово-экономической сфере для создания единой валюты БРИКС сейчас отсутствуют. Аналитики Bloomberg особое внимание обращают и на другие проблемы развития  БРИКС, препятствующие введению единой валюты. А именно:  высокий уровень задолженности в Китае и постепенное снижение темпов его экономического роста, сохранение мировой нефтедолларовой системы, геополитические противоречия между Пекином и Нью-Дели, и в целом аморфность и отсутствие сплоченности внутри данного объединения. Поэтому, указывают они, «идея создания единой валюты БРИКС, равно как и идея формирования единой кредитно-денежной политики, сегодня особенно далека от реальности» [2]. Но европейские исследователи не столь категоричны в оценке перспектив введения единой валюты БРИКС. Так, в статье одного из редакторов влиятельного французского издания Le Monde diplomatique, Мартины  Бюлар, указано, что расчеты без использования доллара в БРИКС уже набирают обороты, хотя американская валюта по-прежнему занимает доминирующее положение в мировой финансовой системе [7]. По оценкам ФРС США, за период 1999-2019 гг. на долю доллара приходилось 96% торговых расчетов в Северной и Южной Америке, 74%  – в Азиатско-Тихоокеанском регионе и 79% – в остальных странах. Единственным исключением является Европа, где доминирует евро. В конце 2022 г. 7,4 трлн долл. или 31% казначейских ценных бумаг, находились у иностранных инвесторов (в 2014 г. – 50%). Иностранцы также держат банкноты в долларах США на сумму более 1 трлн, что составляет примерно половину от общего количества находящихся в обращении американских денежных знаков. Кроме того, в 2022 г. 58% мировых валютных резервов были номинированы в долларах (71% в 2000 г.) [7]. Таким образом, по  мнению Мартины Бюлар,  БРИКС+  «укрепляет свои финансовые позиции» [8].

Еще более категоричны в оценке перспектив введения единой валюты БРИКС представители Бразилии. Так, ее министр иностранных дел М. Виейра указывает, что неоднородность политических систем, а также уровней развития и масштабов национальных экономик является не недостатками, а отличительными чертами блока БРИКС и его главными достоинствами. Он указывает, что расширение использования национальных валют является одним из приоритетов Бразилии [9]. Поэтому на XV саммите БРИКС президент Бразилии Л. да Силва призвал к созданию единой валюты объединения, назвав ее «средством снижения уязвимости перед колебаниями курса доллара». Но эта инициатива не была поддержана другими участниками БРИКС, а представители ЮАР заявили, что вопрос о единой валюте БРИКС не стоит на повестке дня.

Что касается противоречий между Китаем и Индией, то во  влиятельном индийском издании The Hindu отмечено, что
товарооборот между Индией и Китаем существенно возрастает, а поскольку долгосрочные интересы этих стран совпадают, то «никакие краткосрочные проблемы не помешают их сближению». При этом, как далее констатирует индийский экономист и предприниматель С. Шакья, «свобода от американского доллара» является важной причиной растущего взаимодействия между Нью-Дели и Пекином. Что касается перспектив развития мировой финансовой системы, то Шакья полагает, что ее будущее состоит в переходе к цифровой валюте, и в данном направлении  Индия и Китай «оставили позади США и Европу». Дальнейшее расширение использования своих национальных валют в БРИКС, по его мнению, позволит этим странам сделать их реальной  альтернативой доллару [10].

Эта точка зрения во многом совпадает с тезисами научного сотрудника Университета Гонконга О. Каудевилья, который  считает, что, несмотря на обнадеживающие разговоры о создании единой валюты БРИКС, время для такого шага еще не настало, хотя тенденция к дедолларизации в группе усиливается. Гораздо более реалистичный сценарий, по его мнению, заключается в запуске цифровых валют центробанками стран-членов БРИКС и дальнейшая работа над их совместимостью. Он отмечает, что Банк международных расчетов уже запустил проект mBridge, в котором принимают участие центробанки Таиланда, Гонконга, материкового Китая и ОАЭ, целью которого  является создание общей платформы для обеспечения эффективности трансграничных цифровых платежей [11].

Учитывая такие неоднозначные подходы к указанным проблемам,   Президент России В.В. Путин на XV саммите БРИКС заявил, что вопрос введения единой расчетной валюты является одним из наиболее важных в деятельности БРИКС. Вместе с тем он  отметил, что «это сложный вопрос, но мы так или иначе будем двигаться по решению этих проблем» [12]. В последующем в начале октября 2023 г. на ХХ заседании дискуссионного клуба «Валдай» Президент РФ уточнил, что в БРИКС «нужно не единую валюту создавать», а необходимо «наладить систему расчетов, создавать финансовую логистику… переходить на расчеты в национальных валютах». Он отметил, что «это непростая, но решаемая  ситуация [13].

Таким образом, исходя их вышеизложенного, можно сделать вывод, что создание единой валюты в рамках БРИКС – это вопрос отдаленного будущего. Гораздо важнее на данном этапе развития группы БРИКС повысить эффективность национальных экономик стран-членов, обеспечить устойчивость и нарастить объемы торгово-экономических операций в рамках объединения, ускорить дедолларизацию внешнеторговых расчетов, разработать проект наднациональной цифровой валюты.  Кроме того, необходимо иметь в виду, что на эти процессы значительное влияние будут оказывать глобальные риски, рост которых, по оценке Всемирного экономического форума, стал устойчивой тенденцией в последние годы [14].

Заключение

В заключение следует отметить, что проблема введения единой валюты  касается не только стран-членов БРИКС, но она напрямую затрагивает интересы их торговых партнеров, в частности, государств Северной Африки.   По оценке испанского  профессора М. Танчема,  принятие Египта в БРИКС+ «способствует усилиям Китая и России по экономической интеграции с Северной Африкой». На очереди вступление Алжира – давнего партнера России в североафриканском регионе.

По мнению Танчема, с которым трудно не согласиться, Северная Африка представляет исключительный интерес для укрепления позиций  БРИКС на континенте, поскольку ее выгодное географическое положение позволяет  контролировать средиземноморские транспортные коридоры. По его прогнозам, Китай и Россия в перспективе продолжат расширять свое экономическое присутствие в Северной Африке и, следовательно, этот регион будет превращаться в «центральную арену острой глобальной конкуренции за новые цепочки поставок, которые соединяют Европу, Африку и Ближний Восток» [15].  Понятно, что в этих условиях курс БРИКС на дедолларизацию своих внешнеторговых операций с возможным переходом в последующем к единой валюте объединения не может не затрагивать экономические и политические интересы североафриканских стран.