Введение

В конце 2023 года, и так отмеченного продолжением российской специальной военной операции, проводимой против украинских властей, а также разморозкой тлеющего арабо-израильского конфликта на Ближнем Востоке, мир столкнулся с перспективой нового военного противостояния – на этот раз в Латинской Америке.

На референдуме, организованном 3 декабря президентом Николасом Мадуро, 90% населения Венесуэлы положительно ответили на вопрос о том,  согласны ли они с «созданием штата Гайана-Эссекибо и разработкой ускоренного плана комплексного обслуживания нынешнего и будущего населения этой территории, что включает также предоставление гражданства и венесуэльского удостоверения личности в соответствии с Женевским соглашением и международным правом и приведет к включению указанного штата в состав венесуэльской территории» [1]. Референдум в целом был посвящен изменению характера взаимоотношений с соседним государством; также в ходе него венесуэльцы согласились с непризнанием юрисдикции Международного суда ООН и его решений по территориальному вопросу между двумя странами.

Ситуацию удалось разрешить в результате прямых переговоров между Николасом Мадуро и Мухаммедом Ирфааном Али, президентами Венесуэлы и Гайаны. Стороны, при посредничестве Бразилии, условились не допускать применения силы и воздерживаться от дальнейшей эскалации. Тем не менее, по сообщениям международных СМИ, в декабре прошлого года существовала угроза начала прямого военного конфликта между странами [2].

Проблема Гайаны-Эссекибо или просто Эссекибо происходит из конфликта между Венесуэлой и Великобританией в середине-конце XIX века, когда обе страны претендовали на территорию размером 159 500 км² между купленной британцами Гайаной и получившей независимость молодой латиноамериканской республикой [3]. Данная территория первоначально была исследована испанцами, однако на ней не успело сформироваться испаноязычное население. Для разрешения территориального спора Венесуэла обратилась за помощью к США, призвав североамериканского соседа применить «Доктрину Монро», однако территориальная комиссия, созданная американцами для установления «правильной» границы, поддержала часть претензий Великобритании [4]. Именно это решение и было оспорено Каракасом в 2023 году.

Предпосылкой для территориального спора было стремительное наращивание добычи нефти Гайаной за последние 3 года. В сентябре страна Гайана открыла прием заявок на разработку еще 14 новых морских нефтяных месторождений, исследование и добыча ресурсов из которых позволила бы стране в еще большей степени нарастить производство «черного золота».

Разумеется, для Каракаса стремительный взлет нефтедобычи в соседней латиноамериканской стране представляет собой угрозу стратегического характера. Как видно из рисунка 1, до введения санкций в 2017 году нефтедобыча Венесуэлы стабильно превышала 2 миллиона баррелей в сутки. Тем не менее, после введения секторальных ограничений против нефтяной промышленности страны добыча снизилась до чуть более 500 тысяч баррелей в сутки, то есть в 4 раза. Сделанный нами расчет основан на американских данных, которые в данном случае предполагаются верными или, по крайней мере, приближенными к действительности, т.к. США до введения санкций были крупнейшим покупателем венесуэльской нефти.

Источник: Составлено автором на основе данных Американского Управления Энергетической Информации [5]

Помимо прямого эффекта от потери доступа к западным технологиям нефтедобычи и прекращения деятельности в стране западных ресурсодобывающих компаний, Венесуэла также потеряла гигантские рынки сбыта, среди которых особенно стоит отметить сами США, нефтеперерабатывающие заводы в которых специально предназначены для переработки тяжелой венесуэльской нефти. Помимо этого того, санкции были впоследствии распространены на компании, транспортировавшие добытые в Венесуэле углеводороды, что привело к использованию Каракасом разнообразных серых схем для продолжения нефтяного экспорта и переориентировать его на единственных оставшихся доступными для страны крупных потребителей – Китай и Индию. На этих новых рынках Венесуэле также пришлось начать конкуренцию со своим стратегическим партнером – Россией, в отношении которой также были введены секторальные санкции в 2022 году в связи с началом специальной военной операции на Украине [6].

В период с января по октябрь 2023 года, как видно из рисунка 1, нефтедобыча Венесуэлы составила 748 тысяч баррелей в сутки. При этом в Гайане этот показатель достиг уже 376 тысяч баррелей в сутки, то есть приблизительно половину от текущих венесуэльских значений. В то же самое время Гайана (значительная доля нефти которой добывается именно в спорном регионе Эссекибо) наращивает добычу данного полезного ископаемого и активно привлекает на свою территорию западные компании. В ее отношении не введены санкции или иные ограничения, и она рассматривается странами Запада в качестве перспективного поставщика ресурсов. По прогнозу ОПЕК, именно прирост нефтедобычи в Гайане является одним из основных факторов роста предложения на рынке жидких углеводородов в 2024 году [7].

Гайанская нефть может стать настоящим спасением для западных стран, испытывающих нехватку природных ресурсов из-за прекращения использования дешевых российских энергоносителей вследствие разрыва связей с нашей страной после начала СВО. Однако и экономические интересы Венесуэлы во многом заключаются именно в восстановлении собственной нефтедобычи, для чего стране необходимо восстановить доступ к западным рынкам сбыта.

Стоит отметить, что в данном аспекте интересы Венесуэлы расходятся с целями нефтяного картеля ОПЕК+, который стремится к ограничению добычи и поддержанию высоких цен на углеводороды. К примеру, Саудовская Аравия и Россия договорились о продлении добровольного сокращения нефтедобычи, до конца 2024 года. При этом Москва продолжит дополнительное добровольное сокращение поставок нефти и нефтепродуктов на мировые рынки на 300 тысяч баррелей в сутки, Эр-Рияд – на 1 миллион [8].

Очевидным является то, что в условиях, когда наиболее крупные и наиболее влиятельные страны в ОПЕК+ идут на радикальное сокращение нефтедобычи, для поддержания высоких цен на данный ресурс, восстановление венесуэльской нефтедобычи до досанкционных уровней сделает их усилия бессмысленными. Резонно предположить, что такой вариант развития событий является для России, которая является на данный момент ближайшим стратегических союзников Венесуэлы, и компании которой оперируют в стране, нежелательным.

В свою очередь, на рынке Китая венесуэльским углеводородам приходится конкурировать с российскими. Вдобавок, Пекин уделяет все большее внимание своей динамично развивающейся программе энергетического перехода, что может снизить ее заинтересованность в покупке углеводородов в долгосрочной перспективе [9].

При всем этом, в наращивании нефтедобычи в Западном полушарии и снижении цен на нефть крайне заинтересованы Соединенные Штаты Америки. Во-первых, вступающему в предвыборную гонку правительству Джо Байдена необходимо усилить свои электоральные позиции за счет улучшения экономической обстановки. Ключевой проблемой Вашингтона на данный момент является высокая инфляция, для сдерживания которой правительству приходится идти на непопулярные меры, к примеру, на поднятие ключевой процентной ставки. Это, в свою очередь, снижает доступность кредитов для населения, в том числе чрезвычайно популярных у американцев кредитных карт [10]. Соответственно, снижение цен на нефть и на автомобильное топливо – за ценами на которое американское население обращает особенно пристальное внимание – позволили бы уменьшить инфляцию и добиться электорального успеха для правительства демократов [11].

Во-вторых, США необходимо приступить к восполнению стратегического нефтяного резерва, расходование которого было начато в начале 2022 года для снижения инфляционного эффекта от роста цен на топливо. Исходя из рисунка 2, видно, что за год активного расходования количество резервов снизилось более чем на 30%. Учитывая, что данный резерв создавался для предотвращения нефтяных шоков, а также то, что риск подобного ресурсного шока на данный момент возможен ввиду нового обострения на Ближнем Востоке, для США разумным шагом было бы восполнить данный запас до того, как цены на нефть могут вырасти. Администрация Байдена осознает это, и по сообщениям Министерства энергетики США, данный запас будет восполняться по 3 миллиона баррелей в месяц [12].

Источник: Составлено автором на основе данных Американского Управления Энергетической Информации [13]

В-третьих, США стремятся восстановить свою промышленную базу, выведенную в прошлые десятилетия в азиатские страны. В условиях глобального противостояния с Китаем, основным центром мирового производства, Вашингтону необходимо наращивать промышленное производство внутри страны. В рамках этой политики можно наблюдать явное «переманивание» в США ряда европейских крупных производств в различных отраслях промышленности, в первую очередь, немецких [14; 15]. Это связано в немалой степени именно с тем, что Европа лишилась важного конкурентного преимущества – доступа к дешевым российским энергоносителям, которые континент утратил вследствие введения санкций против нашей страны после начала СВО. Это снизило как покупательную способность европейцев, так и рентабельность промышленных предприятий, что мотивировало их переезд в США. При этом для закрепления данного успеха Вашингтону необходимо обеспечить этим переезжающим бизнесам именно то преимущество, которое они потеряли в Европе – доступ к недорогим энергоносителям.

Снятие санкционных ограничений с нефтяной отрасли Венесуэлы и восстановление ее нефтедобычи до уровня  2017 года или даже до уровня нулевых годов XXI века, когда она составляла, по данным американского агентства по энергетической информации (US Energy Information Administration), более 3 миллионов баррелей в сутки, помогло бы США снизить цены на нефть до приемлемого уровня и достичь описанных выше целей. И Вашингтон уже начал проводить подобную политику: в октябре администрация Байдена ослабила санкционные ограничения против Венесуэлы и выпустила шестимесячную общую лицензию, разрешающей производство, продажу и экспорт венесуэльской нефти и газа без ограничений по клиентам и направлениям. Был также снят запрет на торговлю некоторыми суверенными облигациями Венесуэлы и долговыми обязательствами и акциями государственной нефтяной компании PDVSA. Тем не менее, американские власти отдельно уточнила, что все эти послабления могут быть в любой момент отменены, что и произошло в конце января, когда лицензия не была продлена [16;17].

Таким образом, единственной надеждой Венесуэлы на полноценное восстановление ее нефтедобычи, остается достижение договоренности с Западом и снятие со страны отраслевых санкций. Однако для достижения этой цели у западных стран не должно быть иного удобного для них выхода, нежели пойти на уступки Каракасу [18]. При этом у США есть возможность сфокусироваться на развитии нефтедобычи в Гайане, в первую очередь именно в оспариваемом Венесуэлой районе Эссекибо. Именно эта проблема доступа к огромному амеркианскому рынку сбыта и является ключевой экономической предпосылкой для конфликта.

Тем не менее, как следует рассматривать данный территориальный спор в контексте глобального геополитического противостояния, происхоящего в данный момент между странами Запада (называемого иначе «богатым Севером») и Глобальным Югом? Учитывая положение Венесуэлы, как страны Глобального Юга, находящейся под санкциями США и Европейского союза, можно выделить 3 основных гипотезы касательно сущности территориального конфликта Каракаса и Джоджтауна.

Первая гипотеза заключается в том, что действия Каракаса являются частью общей стратегии гипотетического союза ряда стран Глобального Юга, ставящего своей целью свержение западной гегемонии, по включению США и коллективного Запада в целом в вооруженные конфликты по всему миру. Продолжение российской СВО на Украине (где западные страны публично поддерживают Киев, в том числе и военными поставками), поддержка Вашингтоном Израиля и, наконец, прямое участие гегемона в военных действиях против йеменских хуситов – подобная геополитическая обстановка создала серьезный вызов для американской гегемонии, так как проигрыш прозападных сил в любом из этих конфликтов будет означать серьезный удар по имиджу США и НАТО как в качестве мирового гегемона, так и в качестве союзника. Более того, в некоторой степени такая обстановка снижает боеспособность вооруженных сил стран Запада, к примеру, из-за того, что они поставляют оружие из своих запасов другим странам, таким как Украина, Израиль и, в данном случае, Гайана [19; 20].

Новый вооруженный конфликт, на этот раз происходящий в ближайшем к США и стратегически важном латиноамериканском регионе, мог бы привести к еще более существенному распылению сил гегемона – особенно учитывая важность доступа к нефтяным ресурсам Гайаны для страны на данный момент. Более того, он мог бы привести и к тому, что поддержка Вашингтоном другим своих союзников оказалась бы затруднена, что стало бы выгодным для других стран Глобального Юга, а также России.

Тем не менее, данному сценарию не соответствует то, что конфликт все же не перешел в горячую фазу, а был частично урегулирован путем переговоров, на которых к тому же гайанская сторона не пошла на какие-либо существенные уступки. Более того, Мадуро не добивается эскалации обстановки, а во многом демонстративно указывает на желание решить проблему мирным путем, идя на переговоры с гайанской стороной. И хотя это может измениться в будущем, на данный момент Вашингтон не вовлечен в данный конфликт в сколько-нибудь крупной степени за пределом проведения военных учений с Гайаной.

Вторая гипотеза заключается в том, что контроль над Эссекибо является частью неких непубличных договоренностей между США и Венесуэлой. Это могло бы объяснить отсутствие сколь-нибудь существенного военного ответа Вашингтона, традиционно весьма остро воспринимающего военные конфликты в Западном полушарии. Более того, территориальный конфликт, угрожающий началом военных действий, не стал даже поводов для повторного введения в силу санкций, которые были восстановлены лишь в 2024 году по принципиально иной причине.

Стоит отметить, что США вполне могут быть заинтересованы в подобных договоренностях, если это позволит им получить большое количество дешевых энергоносителей, а также расколоть страны Глобального Юга и вывести Венесуэлу – один из ключевых форпостов влияния России и Китая в латиноамериканском регионе – из-под влияния этих стран. В таком случае передача Эссекибо Каракасу могла бы осуществляться поэтапно, позволяя Венесуэле постепенно устанавливать контроль над этой территорией. Декабрьский раунд переговоров, в таком случае, можно было бы рассматривать в качестве первого шага на данном пути. Более того, ослабление Гайаны, входящей в Содружество наций, также ударило бы по позициям Великобритании в мировой политике и ее амбициям восстановить себя в качестве мирового центра силы, что в текущей обстановке может быть выгодным для Вашингтона, стремящегося максимально обезопасить свою гегемонию от любых потенциальных конкурентов.

Тем не менее, этой гипотезе противоречит то, что в январе 2024 г. Каракас вновь вступил в конфликт с Вашингтоном на фоне отказа снять запрет на участие в выборах для оппозиционных кандидатов. В случае наличия предварительных договоренностей между сторонами, особенно включающих в себя энергетическую компоненту, сотрудничество между странами не должно прерываться, поскольку восстановление нефтяной отрасли латиноамериканской страны является длительным и капиталоемким делом. В 2021 году СМИ сообщали, что для возвращения национальной нефтедобычи к досанкционным показателям потребовалось бы 58 миллиардов долларов инвестиций [21].

Наконец, третья гипотеза заключается в том, что данный территориальный конфликт является заделом под потенциальные будущие договоренности между Белым Домом и Каракасом. По мере того, как доступ к дешевой нефти и газу будет становиться для США все более и более необходимым, вырастет вероятность повторного снятия санкций с Венесуэлы – на этот раз уже более долговременного – а также, вполне возможно, передачи Эссекибо под контроль Венесуэлы.

В текущих внешнеполитических условиях, когда все больше и больше стран так или иначе вступают в конфликты с США, Вашингтону придется договариваться о возобновлении сотрудничества с некоторыми из своих геополитических соперников. Резонно предположить, что Венесуэла, разногласия с которой у Белого Дома носят гораздо менее принципиальный характер, чем с претендующими на построение нового миропорядка Китаем и Россией, является одним из наиболее выгодных кандидатов для такого своеобразного перемирия. Более того, у страны есть, что предложить США – свои ресурсы, которые помогут Америке в большей степени развить свою промышленную базу для неизбежной схватки с Китаем.

Именно эта гипотеза представляется наиболее вероятной. Она объясняет, почему Мадуро не стал проводить полноценную военную операцию для установления контроля над спорными территориями: само по себе поднятие темы Эссекибо позволяет вывести эту тему в международную плоскость, сделать ее элементом будущих переговоров.

В конечном итоге, разрешение территориального спора между Гайаной и Венесуэлой во многом может зависеть и того, как будет развиваться противостояние американского гегемона с Россией и Китаем, а также странами Глобального Юга. К примеру, в случае победы США и укрепления позиций гегемона на мировой арене, резонно предположить, что Каракас не будет стремиться к эскалации ситуации, чтобы не спровоцировать мощный ответ со стороны Белого Дома. В том же случае, если свое влияние будет усиливать Китай, особенно в латиноамериканском регионе, вполне возможно, что позиция Вашингтона утратит свой нынешний вес в регионе, что откроет для венесуэльских властей окно возможностей для установления военного контроля над этим регионом. Тем не менее, как указано выше, вполне возможно, что он разрешится еще до конца глобального геополитического конфликта – если Белый Дом будет готов к поиску сложного компромисса с Каракасом.